Книга Аквамарин  - Андреас Эшбах

Наверняка сегодня тетя Милдред будет убираться быстрее, чем когда бы то ни было.

Стул у меня только один, поэтому я предлагаю его Пигриту, а сама сажусь на кровать.

– Ну вот, – говорю я. – Теперь нас никто не слышит.

– Да, – соглашается Пигрит. Он втягивает голову в плечи, сутулит спину, вытягивает руки и засовывает ладони между коленями. – Мне надо еще чуток времени.

– Без проблем, – отвечаю я.

Он слегка покачивается на стуле и смотрит в окно. Из моего окна много не увидишь, только дом напротив и сломанную машину, в которой каждый вечер копается живущий в нем мужчина. Он пытается из трех сломанных электромоторов собрать один, который бы работал, но пока у него не получается. Поэтому дом напротив выглядит как гора мусора.

Мне как-то стыдно, что Пигрит всё это видит. За мою комнату тоже стыдно. За то, что мой письменный стол состоит из одной дешевой деревянной панели, криво отрезанной и отшлифованной наждачкой по краям. Что рама моего крошечного окна, выкрашенная голубой краской, вся в трещинах и подтеках. Что обои на стенах остались еще от прошлых жильцов и совсем пожелтели.

– Открыть тайну непросто, нужно преодолеть себя, – произносит Пигрит через какое-то время. – Сегодня утром я об этом не подозревал.

Я не знаю, что ему на это ответить. Подтягиваю колени к груди, обнимаю их руками и жду. Мне всё более любопытно, что же это у Пигрита за страшная тайна.

– Лучше всего просто взять и сказать, да?

– Конечно, – отвечаю я.

– Но ты не будешь смеяться?

– Нет. – Смеяться? Как ему это вообще пришло в голову?

– Пообещай мне.

– Я обещаю.

– Хорошо.

Он откашливается, старается не смотреть на меня. Можно подумать, что свалка через дорогу его чрезвычайно занимает.

– Я, помнишь, тебе говорил, что влюблен в одну девочку?

– Ну да, – говорю я.

– Эта девочка – Карилья Тоути.

У меня отвисает челюсть от удивления. Приходится приложить немалые усилия, чтобы сдержать обещание и не прыснуть со смеху.

– Карилья? – повторяю я, всё еще не веря.

Он отмахивается.

– Да, я знаю. Это совершенно безнадежно. Курам на смех. Но это так.

Я не сразу решаюсь что-либо сказать.

– Пигрит, – шепчу наконец, – я сильно сомневаюсь, что она вообще в курсе твоего существования.

Он кивает, стиснув зубы.

– Это мне понятно. Она на меня в жизни не посмотрит. Даже если не принимать в расчет, что у нее уже есть парень. Парень, который, между прочим, самый крутой чувак во всей Австралии.

Прежде чем что-то сказать, я нервно сглатываю.

– Если честно, я не совсем уверена, что для тебя было бы хорошо, если бы Карилья…

– Да, конечно. Она монстр. Я это знаю, – быстро соглашается он. – И, наверно, это был бы сущий ад, если бы мы с ней встречались. Но что же мне делать? Стоит ей оказаться где-то рядом, как мое сердце начинает биться как сумасшедшее. Я мог бы смотреть на нее вечно, не отрываясь. Я всё время придумываю всякие ухищрения, чтобы незаметно наблюдать за ней. Я часто хожу на пляж, чтобы увидеть ее. Чаще всего ее там нет, но если вдруг она оказывается там… когда я ее вижу… ну, в общем, я потом всю ночь не сплю.

Он выпрямляет спину и расправляет плечи, и смотрит на меня глазами, полными боли.

– Ну вот. Теперь ты об этом знаешь. И если ты кому-нибудь меня выдашь, мне придется прыгнуть с крыши школы.

Я совершенно раздавлена самой мыслью, что этот милый, умный парень выбрал себе самую подлую и одновременно самую недоступную девочку на свете. Только ведь когда влюбляешься, не выбираешь в кого, так ведь? Как-то так это и происходит. Или не происходит.

– От меня никто ничего не узнает, – заверяю я.

Я с трудом проглатываю комок, образовавшийся у меня в горле.

– И у тебя так только с ней? Ну, в смысле, сердцебиение и всё такое?

– Только с ней. Раньше со мной ничего подобного не случалось, – объясняет он. Пигрит снова немного сжимается и погружается в себя. – Не знаю, что мне делать.

Я вздыхаю:

– Боюсь, я совсем не тот человек, который мог бы тебе тут что-то подсказать.

– Ну да, – соглашается он и снова выпрямляется. – По крайней мере, ты теперь знаешь мою тайну.

Он смотрит на меня, и между нами возникает странный момент тишины. Ах да, точно. Я вспоминаю, в чем дело. Теперь же моя очередь. Я выпускаю колени из рук, сажусь по-турецки, упираюсь ладонями в колени и замечаю, что веду себя примерно так же, как Пигрит пару минут назад. Это действительно не так-то просто.

– Ну хорошо, – решительно говорю я. – Ты вот не так давно удивлялся, как мне удалось выжить, когда я так долго пробыла на дне бассейна, помнишь?

Пигрит кивает.

– Ага. Ты там пробыла дольше юнита.

– Моя тайна состоит в том, – смело заявляю я, – что я могу дышать под водой.

11

На этот раз челюсть отвисает у Пигрита. Он пытливо смотрит на меня, как будто ждет, что я признаюсь: это была всего лишь шутка.

– Ты это серьезно? – спрашивает он наконец.

Я киваю.

– И как же это? – спрашивает он.

– У меня жабры. – Я поворачиваюсь к нему правым боком, залезаю под футболку, вытаскиваю нижнюю майку из штанов, в которые она заправлена, и приподнимаю ее вместе с футболкой так, чтобы он мог увидеть часть нижних жабр.

– У тебя. Жабры, – повторяет он ошеломленно и слегка наклоняется вперед. Протягивает вперед руку, но останавливается. – Можно мне потрогать?

Я внутренне сжимаюсь. Мне это кажется чем-то интимным, но отказать ему сейчас в этом я не могу, поэтому киваю.

– Только осторожно.

Он очень осторожно дотрагивается до меня, пожалуй, даже чересчур, мне становится щекотно. Я наблюдаю, как его палец скользит по нижней жабре и как он вдруг отдергивает его, когда я внезапно вдыхаю и ее отверстие слегка расширяется.

– Это… это… но как? Как так вышло? Это правда жабры? – Вид у него совершенно обалдевший.

Я опускаю футболку и рассказываю ему обо всём. О том, как меня уверяли, что отверстия – это раны, полученные мной в детстве. Что я всегда накладывала на них аэрозольные пластыри и не могла из-за этого заниматься никаким водным спортом. О том, как на прошлой неделе узнала правду, по крайней мере, что касается строения моего тела. Когда я заканчиваю рассказ, он потрясенно качает головой.

– Иными словами, ты напрасно мучила себя танцевальным кружком, – произносит он.

Я смеюсь. Я как-то не рассматривала это в таком ключе.